Педро Берругете (Ок. 1450 — 1504)
Необычная судьба этого испанского живописца, работавшего на рубеже XV и XVI столетий, могла бы стать темой литературного произведения, где конкретные факты и поэтический вымысел дополняли бы друг друга.
Педро Берругете родился в селении Паредес де Нава в Старой Кастилии. В ту пору эта суровая земля, опаленная войнами реконкисты и кровавыми междоусобицами, казалась совсем безжизненной. Грозными каменными великанами высились над ней замки феодалов; население маленьких городков ютилось за их укрепленными стенами. Самым близким городом была Паленсия, художественный центр, восходивший к владычеству иберов, кельтов, римлян. В кафедральном соборе царила готика. Картины Берругете для Паленсии и ее окрестностей, созданные под влиянием готизирующей нидерландской традиции (влияние Нидерландов господствовало в испанском искусстве XV века), малоизвестны. Его ждала участь многих талантливых мастеров, затерянных в глухой испанской провинции. Но случилось так, что с 1475 года Педро Берругете начал работать в Урбино при дворе герцога Федерико де Монтефельтро, что засвидетельствовано рядом источников. В документах Урбино он упомянут как Пьетро Спаньоло (то есть Испанец).
Мастера, кочующие из города в город, из страны в страну — типичная примета времени. Но появление живописца из кастильской глуши в Урбино, после Флоренции самом значительном центре культуры ренессансной Италии, вызывает изумление. Уж слишком контрастной оказалась среда, из которой вышел художник, чарующему духу Урбино. И поныне в этом удивительном городе природа и пластические искусства слиты в образ редкой красоты и гармонии. Жизнь молодого кастильца протекала в урбинском дворце, одном из самых прекрасных памятников ранней ренессансной архитектуры. Блестящий двор герцога Монтефельтро, покровителя искусств, владельца знаменитых художественных сокровищ, притягивал к себе выдающихся архитекторов, живописцев, писателей, ученых. Частым гостем своего друга, герцога Федерико, был Пьеро делла Франческа.
Время, проведенное Педро Берругете в Италии (он, несомненно, посетил Флоренцию и Венецию), стало решающим в выявлении самых значительных качеств его творческой личности. Об этом свидетельствуют созданные здесь произведения. Для библиотеки дворца Педро Берругете исполнил в содружестве с нидерландским живописцем Юстусом ван Гентом несколько картин и серию изображений великих мужей древности, мыслителей Греции и Рима, деятелей христианской церкви. До сих пор в науке проблема их точного авторства не решена и остается дискуссионной. Но несомненно, что доля участия Берругете была значительна.
Точная дата возвращения Берругете в Испанию неизвестна, возможно, что это произошло в начале 1480-х годов, о чем свидетельствуют исполненные им в 1483 году фрески для собора Толедо (не сохранились). Художник вновь поселился в Паредес де Нава, обзавелся семьей, в 1486 году родился его старший сын Алонсо, в будущем знаменитый скульптор. Берругете активно и много работал над алтарными картинами в храмах Авилы, Паленсии, Паредес де Навы и других городов. Особое место в его жизни заняла Авила; сам облик этого средневекового кастильского города, окруженного кольцом неприступных гранитных стен с десятками башен, словно остановлен в движении времени.
В Авиле жил Великий инквизитор Торквемада, покровитель Берругете; возможно, ему принадлежала изобразительная программа алтарных циклов, заказанных мастеру орденом доминиканцев и посвященных Фоме Аквинскому, Святому Доминику и Святому Петру Мученику.
Сопоставление произведений двух периодов жизни Берругете производит с первого взгляда ошеломляющее впечатление. Кажется, что они принадлежат разным живописцам или что из дворца Урбино художник на фантастической машине времени был перенесен в мир глубокого прошлого. Больше всего изумляет резкое изменение масштаба изображения. Картины, составляющие композицию алтарного образа, стали совсем небольшими, их житийный характер потребовал многофигурных сцен, сюжетной повествовательности, введения деталей. Представленные в музейной экспозиции как изолированные самостоятельные произведения, они многое потеряли и выглядят архаично.
В творчестве Берругете отразилась историческая эпоха, когда Испания, объединенная под властью Католических королей Фердинанда и Изабеллы, выходила на международную арену, а в недрах ее средневековой культуры зарождались явления национального Ренессанса. В произведениях кастильского мастера, первого живописца испанского Возрождения, многое находилось в процессе становления, не могло еще отлиться в зрелые формы. Но его искусство стало в Испании новым словом.
Воспоминание об Италии, дух дворца в Урбино улавливаются в изображении архитектурных фонов, построении пространства, в формах и деталях арок, изящных колонн, резных капителей. Берругете навсегда сохранил столь свойственную
Возрождению физическую и духовную красоту образов. Особенно хороши его восседающие на троне Мадонны. И в скромной картине «Поклонение волхвов» (Мадрид, Прадо), которая происходит из монастыря в провинции Авила и, вероятно, была частью алтаря, художник следует ренессансному идеалу божественного материнства. Художник как бы возвращается к работам в Урбино в полуфигурах иудейских царей в драгоценных одеяниях (алтарь церкви Святой Евлалии в Паредес де Нава), Святых Августина, Матфея, Иеронима (главный алтарь собора в Авиле). Изображения, помещенные в пределлах, изменили свой масштаб, стали более каноничными, плоскими, узорчатыми. Сохранилось главное — их физическая и духовная красота, достоинство, внутренняя сила.
К изображению Матфея в соборе Авилы близка картина «Иоанн Евангелист на острове Патмос» (Гранада, Королевская капелла). Мистический образ аскета и визионера Иоанна Евангелиста на Патмосе получил широкое распространение в живописи североевропейского Ренессанса. Иоанн Евангелист — один из самых почитаемых испанских святых, покровитель Католических королей, его символ — орел — вошел в их геральдику. Берругете умело слил в картине традиции нидерландского и итальянского искусства. В благородном образе Иоанна, представленного зрелым мужем, преобладает земное начало, его крупная сильная фигура господствует в композиции. Орел преданно держит в клюве круглую чернильницу. Картина была написана для королевы Изабеллы и находится в усыпальнице основателей испанской монархии.
В произведениях Берругете конца 1490-х годов, как ни у одного испанского живописца того времени, ярко выявились черты национального своеобразия. Дух эпохи, исполненной подъема и драматизма, ощущается в картинах алтарного цикла, посвященного Святому Доминику. Происходивший из знатной кастильской семьи, Доминик де Гусман основал в 1215 году орден доминиканцев, вел беспощадную борьбу с широким еретическим движением альбигойцев, возникшим в Южной Франции и распространившимся в XII—XIII веках в других европейских странах. С 1233 года в руки Святого Доминика папством была фактически передана инквизиция.
Одна из самых известных картин цикла — "Святой Доминик на аутодафе" (Мадрид, Прадо). Ее известность прежде всего связана с тем, что это редчайшее для испанской живописи того времени изображение аутодафе. Небольшая картина объединяет в вертикальной композиции несколько эпизодов и множество фигур. Художник изображает современную ему жизнь Кастилии, зловещую церемонию аутодафе (акта веры), произнесение инквизицией приговора над осужденными и их публичное сожжение на городской площади. Напомним, что действовавшая в Испании с XIII столетия инквизиция чрезвычайно активизировалась с 1480 года, когда была учреждена т. н. Новая инквизиция во главе с Торквемадой, который и ввел в практику аутодафе.
На картине Берругете инквизиционный трибунал, возглавляемый Святым Домиником, восседает на возвышении под большим балдахином. На помосте справа — осужденные на сожжение обнаженные еретики-альбигойцы. Близ помоста стоят двое осужденных в позорящих одеяниях — санбенито и коросах — конусообразных колпаках, и священник, призывающий их к покаянию. Застывшей в ожидании отдаленной толпе горожан противостоит оживление бегущих на первом плане воинов, всадников, фигур знати, инквизиторов, монахов, рассуждающих, беседующих друг с другом. Масштабное соотношение этих фигур, расположенных в пространстве, не всегда соблюдено, сама фигура Святого Доминика, по средневековой традиции, укрупнена по сравнению с остальными. Почти у самого нижнего края на землю брошены в беспорядке дрова для костра. Типичный для картин венецианского кватроченто мотив бытовых предметов на переднем плане здесь наивно конкретизирован.
Другая известная картина Берругете изображает сожжение Святым Домиником еретических книг альбигойцев (Мадрид, Прадо). Случаи сожжения в католической Испании нечестивых книг, в том числе драгоценных арабских и еврейских рукописей, были хорошо известны. Но в картине Берругете изображено чудо. Брошенные в костер еретические книги сгорают до тла, а Евангелие, которого не коснулось пламя, свободно взлетает вверх. Эта торжественная и суровая сцена испытания огнем, одна из самых «испанских» картин в творчестве Берругете, сочетает в замечательном декоративном единстве приверженность натуре и характерность лиц с узорчатой красочностью.
То, что достиг Педро Берругете, не могло иметь в испанской живописи того времени подлинно творческого продолжения. Отзвук его искусства можно найти уже в XVII столетии в произведениях Франсиско Сурбарана.