Якоб Йорданс (1593 — 1678)
Третий после Рубенса и Ван Дейка крупнейший живописец Фландрии XVII века Якоб Йорданс, сын зажиточного антверпенского купца, почти безвыездно провел жизнь в родном городе. Он создал множество крупномасштабных картин и монументальных росписей, обращался к религиозным, мифологическим, жанровым сценам, портрету, прославился превосходными акварелями. При огромном объеме работ творчество Йорданса целостно и на протяжении долгих лет отмечено присущими только ему особенностями. Йорданса часто называют самым «фламандским» художником.
Йорданс неизменно стремился к реальному и конкретному, его передача сюжетов достоверна и обстоятельна, крепкие, простодушные персонажи, как правило, написаны с натуры и часто изображены в бытовом окружении. Вместе с тем его картины лишены будничного прозаизма, они праздничны, зрелищны и декоративны.
Йорданс учился у Адама ван Норта (в прошлом учителя Рубенса) и женился на его дочери. Признание скоро пришло к молодому художнику. В 1615 году он стал членом гильдии антверпенских живописцев, а в 1621 году был избран ее деканом. Йорданс не работал в мастерской Рубенса и стал его помощником значительно позже. Тем не менее он сразу же был вовлечен в орбиту влияния великого мастера. Йорданса с Рубенсом сближало оптимистическое чувственное мироощущение, но в отличие от последнего Йорданс не обладал такой силой художественного обобщения, таким героизмом образов и столь неисчерпаемой фантазией. Его искусство в значительной мере однопланово.
Йорданс теснее других был связан с миром национальной культуры. Из современных итальянских мастеров он более всего ценил Караваджо, с искусством которого познакомился через вторые руки фламандских караваджистов. Влияние караваджизма сказалось в его ранних работах, в которых преобладают ночные сцены, простонародные типы, плотная манера живописи. Йордансом был создан особый тип композиции, где представленные в натуральную величину фигуры выдвинуты на передний план и занимают всю поверхность картины, лишенной пространственной глубины; низкий горизонт усиливает впечатление грузности тел и предметов. Эти приемы, возможно, были связаны с работой мастера над картонами для шпалер с их особенностями построения композиции и пространства.
Самые известные, оригинальные и яркие произведения Йорданса связаны с жанровыми темами. Он хорошо знал народные пословицы, поговорки, старые басни, черпал из них сюжеты, неоднократно обращался к любимым образам.
Картина «Сатир в гостях у крестьянина» (ок. 1622, Москва, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина) написана на сюжет басни Эзопа. Козлоногий сатир, присутствуя на трапезе крестьян, удивлен непоследовательностью людей: крестьянин дует на кашу, чтобы ее остудить, в то время как раньше он дул на руки, чтобы их согреть. У Йорданса сатир и крестьяне — дети единой природы, полные грубоватой жизненной силы. Они тесно сгрудились вокруг стола, их тяжелые тела, краснощекие лица, босые пятки ног, глиняный кувшин на переднем плане переданы с пластической осязательностью. Широкий плотный мазок, крупные пятна звучных красок отличают московскую картину, одну из лучших среди других вариантов.
В изображении бюргерских семей, пирующих за столом, царит жизнерадостный дух традиционных народных празднеств. В день поклонения волхвов младенцу Христу, шестого января отмечался праздник «бобового короля». Тот из присутствующих, у кого оказывался кусок пирога с запеченным в него бобом, становился королем праздника. Он выбирал себе «королеву», штат «придворных», и по заведенному ритуалу все шумно приветствовали его криками: «Король пьет!»
Во времена Йорданса прежде активная, а ныне замиравшая общественная жизнь фламандского города находила своего рода выход в бесчисленных праздниках и пиршествах по всякому поводу. Разгульные пиры вызывали резкое раздражение у испанской власти, которая безуспешно пыталась с ними бороться. В донесении испанского наместника королю Филиппу IV сообщалось: «…все начали пить и есть так усердно, что под конец все были пьяны, ибо без этого не обходится тут ни один праздник…» Испанцев возмущало расточительство их фламандских подданных, да и название «пьяница» в Испании XVII века было равносильно грубому оскорблению. Но, вероятно, больше всего они боялись стихийной силы народных празднеств.
Стихия царит в картине Йорданса «Бобовый король» (1638, Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж; существует еще несколько вариантов) с их разнузданным весельем и грубоватым юмором. Пространство заполнено грузными фигурами, ярок и красноречив каждый персонаж. Беспокойную группу, окружающую еще крепкого старца-короля в бумажной короне, пронизывает сильное движение. Живописная манера достигает особой широты, мягкая и горячая цветовая гамма богата множеством золотисто-розовых и золотисто-коричневых оттенков. Бытовая сцена создает впечатление монументальной значительности.
Среди немногочисленных портретов Йорданса, в которых мастер не стремится достичь глубокого психологизма образов, уверенным и спокойным мастерством отличается «Семейный портрет» (ок. 1621—1622, Мадрид, Прадо), в котором на фоне ухоженного сада художник изобразил себя, свою дородную супругу и в центре молодую служанку с корзиной фруктов.
После смерти Рубенса Йорданс приобрел славу первого живописца Фландрии. Однако грандиозный объем работ, включавший декоративно-аллегорические циклы и росписи, в том числе заказы, исходившие от дворов Европы, большие серии картонов для шпалер, осуществленные при активном участии мастерской, способствовали тому, что художник постепенно утратил творческую самобытность, увлекся чисто внешними декоративными задачами.