Алессандро Маньяско (1667 — 1749)
Деятельность этого итальянского художника приходится на вторую половину XVII — первую половину XVIII столетия, и его творчество явилось как бы связующим звеном между двумя значительными этапами развития итальянской живописи. И все же Маньяско принадлежит в большей степени XVIII столетию, так как он предопределил многие важные особенности искусства своей эпохи и последующего времени. Самобытность живописного дарования этого мастера, его острое, ироничное восприятие реальности воплотилось в его произведениях, несущих в себе мироощущение человека XVIII столетия, наделенного одновременно скептицизмом и определенной долей романтической веры в идеальное.
Уроженец Генуи, Маньяско много путешествовал по городам Италии, работал в Генуе, Милане (до 1703), во Флоренции (1703—1711), снова в Милане (1711—1735), снова в Генуе (1735—1749), писал картины на религиозные и мифологические сюжеты, жанровые сцены; архитектурные фоны в его полотнах исполняли другие мастера. Пройдя выучку у живописцев Генуи, которые тяготели к жанру пасторали, Маньяско во время работы в Милане отошел от этой традиции. Он изображал сцены Вакханалий (1710-е, Москва, Государственный музей им. А.С. Пушкина; Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж) с мятущимися человеческими фигурами на фоне величественных античных руин. В отличие от безмятежных пасторалей генуэзских мастеров они несут в себе драматический настрой, в них проявляется повышенное эмоциональное восприятие мира художником. Темный колорит, порывистый динамичный мазок привносят ощущение дисгармонии в восприятие мира художником.
Изображаемые сцены трибуналов инквизиции, пыток, мучений Маньяско мог наблюдать в находящемся под властью Испании Милане. Трудно различимая грань реальности и фантазий художника всегда будет присутствовать в его работах.
Независимость и острота видения действительности, склонность к гротеску проявилась и в «монашеском цикле». Сцены с изображением аскетичного быта монахов ("Трапезная монахов", 1730—1740, Бассано, Городской музей; "Трапеза монахинь", Москва, Государственный музей им. А.С. Пушкина) Маньяско изображает с иронией. Удлиненные фигуры кажутся ничтожно маленькими в громадных помещениях старого монастыря. Нервная динамика света и тени усиливает расплывчатость форм, вносит драматическое напряжение в изображаемые сцены. Сформировавшаяся живописная манера Маньяско строится на чередовании длинных и коротких пастозных мазков, кроющих коричнево-черный корпусный слой фона. «Сильный мазок» («tocco forte») восходит к северо-итальянской живописной традиции. Мазки сплавляются в яркие пятна желтого, зеленого, синего цветов и, кажется, словно «прорываются» сквозь темный фон, неся в себе заряд цветовой энергии и рождая впечатление сильных контрастов света и тени. Подобная эмоциональная живописная манера усиливает чувство распада гармонии между миром духовным и земным, тонко уловленное и с иронией переданное художником.
Маньяско ценит в реальности все необычное. Сюжеты с изображением бродяг, нищих, шутов, странствующих музыкантов, актеров связаны с народными празднествами, карнавалами, балаганными представлениями ("Полишинель, играющий на гитаре", Венеция, частное собрание). Сюжет "Обучение пению сороки Маньяско" изображал много раз (Милан, Амброзиана; Лондон, Институт Курто). Эта сценка с изображением бродячего актера, обучающего пению умную птицу или выступающего с ней перед толпой зрителей, полна грустного лиризма. Художник не раз мог видеть подобные представления во время карнавалов или ярмарок, и образы этих трогательных существ, зарабатывающих себе на жизнь, по-видимому, запали ему в душу.
В поздние миланский и генуэзский периоды Маньяско вновь возвращается к написанию вакханалий. Теперь излюбленная тема приобретает оттенок загадочности; чувство призрачности веселья мифологических персонажей на фоне руин усиливает и бравурная манера живописи художника. Удлиненные, изгибающиеся фигуры подчинены динамичному ритму мазков. Скептическое отношение ко всему являемому жизнью одерживает верх над верой в идеальное, обнажая в реальности все самое страшное, ужасное, уродливое.
Вопрос о сотрудничестве Маньяско в позднем творчестве с другими художниками остается пока открытым для исследователей. Возможно, что искавший новые приемы передачи света, цвета, воздушной атмосферы художник сам исполнял пейзажи в своих поздних работах ("Бурное море", Сан Мартин, Городской музей; эпизоды из жизни Святого Антония Падуанского в музеях Пизы, Модены, частных собраниях).
Живописная манера Алессандро Маньяско, основанная на приемах северо-итальянской «живописи цветовым пятном» (от итальянского «pittura di macchia»), открывала перспективу поискам мастеров XVIII—XIX столетий, которые стремились запечатлеть все более кратковременные и разнообразные проявления динамики жизни природы и человека. Живопись Маньяско являлась для них примером подлинной живописной свободы, творческой фантазии и эмоциональной глубины в видении реальности художником XVIII века.