Джон Констебл (1776 — 1837)
Джону Констеблу, не понятому и не принятому в свое время его соотечественниками, суждено было стать одним из родоначальников европейского пейзажа XIX века, обращенного к миру реальной природы. Живописные открытия английского мастера послужили опорой для творчества нескольких поколений художников, в том числе Жерико и Делакруа, барбизонцев и импрессионистов. В свою очередь искусство Констебла явилось логическим звеном в развитии национальной школы пейзажа, связанного с поисками и открытиями Гейнсборо и английских акварелистов XVIII века.
Профессионально заниматься живописью мастер начал довольно поздно и прошел достаточно трудный путь в искусстве. Неудовлетворенный пребыванием в стенах Королевской академии художеств, он в поисках собственной темы и стиля в пейзаже обращается к образам повседневной английской природы и окончательно освобождает этот жанр от котурнов классицизма. В отличие от Тёрнера природа для Констебла не арена роковой схватки человека и стихии, а мир, в котором проходит в каждодневных трудах людская жизнь. Через пейзажный мотив художник стремится передать поэзию и величие обычного английского ландшафта, его неяркую, но близкую сердцу красоту, навеваемые им настроения. Пейзажи Констебла исполнены удивительной искренности и правдивости чувства. Для его полотен характерна абсолютная верность наблюдения и глубина восприятия каждого конкретного мотива, сочетающиеся с необычайной смелостью живописной манеры. Эти качества проявились уже в работах 1809—1811 годов. Прозрачная, почти акварельная красота природы в Молверн-Холл (1809, Лондон, Галерея Тейт) полна покоя и аристократической утонченности. Художник сумел уловить поэтический дух английского парка с его живописно расположенными группами деревьев и освещенными солнцем лужайками. Недвижная гладь пруда отражает купы деревьев и очертания дворца, к которому стянуты все силовые линии композиции, он как бы «держит» весь ландшафт. Уже в этом раннем произведении ощущается внутренняя энергетика, пронизывающая полотна мастера, и особая пластика природных форм.
На протяжении всей творческой жизни художника шел процесс постижения конкретных пейзажных мотивов. Он пишет и рисует одни и те же места в разное время дня и года, пытаясь уловить изменчивость состояний природы, постепенно вырабатывая свои подходы к пленэрной живописи. Со скрупулезностью ученого художник вникает в особенности климатических и атмосферных явлений, достигая в этом таких убедительных успехов, что сам Фарадей присутствует на его лекциях в Королевском обществе. Многочисленные этюды облаков — то легких, пронизанных солнцем, то свинцовых, полных дождя, — позволяют художнику постичь сложные градации освещенности в природе, передать ощущение вибрирующего движения влажного британского воздуха. Констебл считал светоносность и яркость сущностью пейзажа. Важную часть его композиций составляло небо, являющееся, по словам художника, музыкальным ключом, мерилом масштаба и органом чувств в пейзаже. Этот интерес к свету в природе приводит мастера к высветлению и очищению палитры, его живопись наполняется тончайшими валёрами: серебристо-голубыми, оливковыми, жемчужно-серыми, тогда как красновато-коричневая грунтовка, которой пользовался художник, придает особую глубину его палитре.
Самые знаменитые свои произведения Констебл создает в 1820-е годы. Среди них — "Телега для сена" (1821, Лондон, Национальная галерея), "Вид на реке Стур" (1822, Сан-Марино, Калифорния, Художественная галерея Хантингтон), "Прыгающая лошадь" (1825, Лондон, Королевская академия художеств), "Хлебное поле" (1826, Лондон, Национальная галерея). В этих больших, монументальных холстах природа приобретает особое эпическое звучание.
Композицию в пейзаже «Дедхемская долина» (1828, Эдинбург, Национальная галерея Шотландии) художник строит на контрасте погруженного в бархатистую тень, заполненного зарослями и кряжистыми деревьями переднего плана и открывающегося за ним захватывающего вида на реку своего детства Стур.
Перегороженная шлюзом, она извивается среди залитых солнцем полей и пастбищ, разделенных перелесками. В безбрежных далях читаются тающий в дымке силуэт церковной башни в деревне Дедхем и за ней сверкающая у самого горизонта полоска моря. И над всем этим царит огромное небо, покрытое полными движения облаками. Непостижимым образом художник одновременно создает завораживающее впечатление сиюминутности запечатленного мгновения, выхваченного из потока жизни, и ощущение величавой вечности природы. Он умеет выявить естественную архитектонику запечатленного ландшафта, часто сопоставляя ее с логикой творений человеческих рук. В многочисленных видах Солсбери, написанных Констеблом, знаменитый собор трактован как неотъемлемая часть пейзажа, вертикаль его башни вторит устремленным ввысь деревьям и вместе с тем вносит в композицию упорядочивающее начало. Особенно эффектно сопоставлена в картине «Собор в Солсбери из епископского сада» (1823, Лондон, Музей Виктории и Альберта) пластика живой арки, образуемой тенистыми деревьями переднего плана, и изысканная графика вписывающегося в нее готического здания.
Стремясь не утерять в полотнах большого формата чувства непосредственности и свежести восприятия пейзажного мотива, Констебл часто практиковал в период с 1818 по 1828 год создание эскиза в размер будущей композиции. Если ранние из подобного рода произведений сильно отличаются от законченного холста, как, например, «Белая лошадь» (1818—1819, Нью-Йорк, Коллекция Фрик), то со временем разница между ними стирается ("Хедлейский замок", ок. 1828—1829, Лондон, Галерея Тейт). В эти годы к его излюбленному месту работы, Дедхемской долине, добавляются Брайтон и Хемпстедская пустошь. В них художника привлекают безбрежные, ничем не ограниченные просторы, открывающиеся перед зрителем. В пейзажах этих мест уже больше половины холста отдано небу. Избирая высокую точку зрения на расстилающийся ландшафт, мастер создает ощущение легкого парения над землей. Манера его письма становится все более широкой и непринужденной.
В конце 1820-х годов в творчестве живописца наступает серьезный перелом. После смерти жены, последовавшей в 1828 году, в его искусстве начинают все больше звучать меланхолические и даже трагические ноты. Эпическое спокойствие и величавость композиций сменяется романтической взволнованностью. Теперь Констебл часто пишет глухие заросли старых ферм ("Ферма в долине", 1835, Лондон, Галерея Тейт), деревья, с кряжистыми стволами, гонимые сильными порывами ветра рваные облака, грозовое небо, наконец, средневековые и первобытные развалины ("Стоунхендж", 1835, Лондон, Музей Виктории и Альберта). В его картинах все больше ощущается близость образам природы у поэтов-романтиков. В избранном мотиве все сильнее начинает чувствоваться внутренняя сила и вольная свобода. Живописная манера художника становится более экспрессивной. Он работает большим пятном цвета, порой кладет краску на холст мастихином. Отдельные его полотна исполнены с виртуозной легкостью и достоверностью этюда ("Речной пейзаж с фермой у воды", 1830—1536, Лондон, Музей Виктории и Альберта). В такого рода пейзажах формы почти импрессионистически растворены в потоках солнечного света. В некоторых поздних произведениях художник пытается осязаемо передать вибрацию влажной листвы, сверкание росы на траве, блики на поверхности воды, используя множество мельчайших мазочков белого цвета, получивших название «констеблевского снега». Этот своеобразный «пуантилизм» придает повышенную декоративность поздним вещам мастера.
И все же, предопределив на многие годы вперед развитие европейской живописи, Констебл остается, прежде всего, первооткрывателем английской природы. «Мое искусство… можно отыскать под каждой живой изгородью и на каждой тропинке…» Во многом до сих пор Англия воспринимается зрителем как страна Констебла.