Оноре Домье (1808 — 1879)
Жизнь Домье пришлась на одну из самых бурных страниц истории Франции: в трех революциях — 1830, 1848 и 1870 года — нация отстаивала свое право на Свободу, Равенство и Братство.
В остроумных карикатурах Домье бесстрашно обнажал подлость, продажность, алчность людей, правящих страной и обирающих свой народ. Эти литографии, тысячами расходившиеся по Франции прославили имя художника при жизни.
Но была другая область творчества, которой мастер посвящал свободное время — живопись. Однако лишь после посмертных выставок Домье был признан выдающимся живописцем.
Обращение к живописи не случайно — даже в графике оттенки темного и светлого создавали у Домье ощущение цвета. «Его рисунок по самой природе красочен. Его литографии и гравюры на дереве вызывают представление о цвете» (Бодлер).
Если в карикатурах художник обличал зло — короли, министры, главные прокуроры представали в образе отвратительных монстров, предателей, убийц, то в живописи раскрывалась иная сторона личности мастера — человечность, дар любви и сострадания. Искусство Домье возвышалось до отражения морального облика нации в его многогранности.
В картинах он изображал свой любимый Париж, его скромных обитателей, которые ходят по улицам пешком, а не ездят в каретах, в театре теснятся на галерке, в поездах заполняют вагоны третьего класса. Они купаются в Сене прямо с набережных и тут же полощут белье, толпятся у витрин или сбегаются поглазеть на бродячих комедиантов. Но, если их заденут за живое, если власти слишком нагло начинают давить на их права, они, не задумываясь, начинают строить баррикады.
Яркий луч света освещает толпу людей, ринувшихся вслед за вожаком; композиция подобна стреле, пронзающей мрак ("Восстание", ок. 1848, Прага, Национальная галерея). По цвету это одна из самых ярких картин Домье, построенная на сочетании звучных пятен красного, желтого, черного. Художник не уточняет время и место действия — лица, костюмы обобщены, ему важно передать дух, восстания, его стремительность, несокрушимость. Борьбе парижан посвящена «Семья на баррикадах» (ок. 1860-х, Прага, Национальная галерея); убежденный республиканец Домье участвовал в конкурсе 1848 года на тему "Республика", которую он представляет в виде могучей фигуры Матери всей нации, заботящейся о своих детях (Париж, Музей Орсэ).
Сильная сторона таланта Домье — умение видеть и наблюдать. «У него чудесная, просто божественная память; она служит ему моделью» (Бодлер). Известно, что Домье действительно не работал с натуры, запоминая все, что его интересовало.
Он — городской человек, умеющий мастерски передавать движение толпы, ее настроение. Тема картины «У продавца эстампов» (ок. 1862, Чикаго, частное собрание) — любопытство; переданы все его степени: от всепоглощающего, жадного, до простой заинтересованности. Мастер в совершенстве владеет жестом, позой, увиденными в жизни, и с их помощью передает характер персонажа, различные оттенки чувств. В "Бесплатном спектакле" (1840-е, частное собрание) зрители галерки захвачены зрелищем, но каждый реагирует по-своему: от вдохновенного волнения до спокойного созерцания.
Особенность живописи Домье в ее эмоциональности. Он тонкий и проницательный наблюдатель, его картины насыщены чувством — в этом он близок романтизму. Но в то же время он один из мастеров реалистической школы середины XIX века.
В «Вагоне 3-го класса» (1863—1865, Нью-Йорк, Музей Метрополитен) Домье предстает как бы одним из пассажиров. Он всматривается в лица, воспринимая бытие каждого человека как особый мир, и пытается понять его. Поэтому так выразительно лицо старой женщины на переднем плане, ушедшей в воспоминания; задумчиво смотрит молодая мать на спящее у нее на руках дитя и т. д.
Ряд картин посвящен бродячим комедиантам (1860-е); в них запечатлена усталость, покорность судьбе людей, жизнь которых зависит от того, соберется ли народ на представление, хватит ли собранных денег на еду и кров. И так день за днем. Персонажи народного театра предстают в полотне «Криспен и Скапен» (ок. 1858—1860, Париж, Музей Орсэ), одном из самых совершенных по живописи творений мастера.
Иногда взгляд художника останавливается на отдельном человеке, отдельной судьбе. В людях, тяжелым трудом зарабатывающих свой хлеб, Домье подчеркивает чувство спокойного достоинства. Таков цикл «Прачки» (1850—1860). Домье жил на набережной острова Сен-Луи и каждый день мог наблюдать женщин с тяжелыми узлами мокрого белья, поднимающихся на набережную. Одна из них, крепкая, сильная, терпеливо и заботливо помогает малышу преодолевать крутые ступени лестницы (ок. 1863, Париж, Музей Орсэ). Объемы и формы даны крупными монолитными массами, придавая образу монументальность, недаром Бальзак сказал о Домье: «В этом молодце сидит Микеланджело». При кажущейся простоте композиция строго продумана. Линия контура мягко обтекает формы, объединяя обе фигуры в единое целое. Лица почти не видны, но художнику удается в склоненной голове, в каждом жесте матери передать чувства любви и нежности, связывающие большого и маленького человека. Их близость особенно ощутима при взгляде на безликий городской пейзаж второго плана. Силуэту женской фигуры вторят очертания зданий, придавая картине цельность, классическую ясность и согласованность ритмов.
Начиная с 1870-х годов Домье начинает слепнуть, заказов становится меньше, материальное положение ухудшается, и «тачку толкать все тяжелее» признается художник. А тут еще хозяин домика, который он арендует в Вальмондуа, грозит выселить его за неуплату. Неожиданно Домье узнает, что он является владельцем собственного дома. Это Коро, его друг, приобрел для него жилище: «Мне так надоел твой хозяин, что я решил избавить тебя от него». — «Ты единственный, — ответил Домье, — от кого я могу принять это, не чувствуя унижения».
Последние годы жизни мастера отданы в основном, живописи, которая приобретает более глубокий философский смысл. В течение многих лет художника влечет тема «Рыцаря печального образа». Целая серия картин посвящена Дон Кихоту и Санчо Пансе.
Картины исполнены в очень экспрессивной манере, стремительные мазки и линии образуют странные, нервные по ритму арабески, усиливая чувства одиночества, тревоги, очевидно, одолевавшие самого старого мастера. Особенно трагична одна из последних композиций, изображающая одинокого Дон Кихота среди мрачной пустыни под темным небом (1868—1870, Мюнхен, Новая пинакотека). Рыцарь печального образа по-прежнему крепко держит в руках свое боевое копье, но верный Росинант уже превратился почти в скелет, вызывая в воображении образ смерти.
Цикл, посвященный героям романа Сервантеса, — это не иллюстрация общеизвестных сюжетов, а философские раздумья о жизни, о роли художника. Возможно, Домье не раз приходила в голову мысль: надо быть Дон Кихотом, чтобы верить в то, что средствами искусства можно победить силы зла, а ведь именно этим занимался он всю жизнь.
