Гюстав Моро (1826 — 1898)
В 1860—1870-е годы, когда выступили импрессионисты, равнодушные к историческому, религиозному, литературному сюжету в живописи, на художественной сцене Франции появился один из самых загадочных художников XIX века, изобретатель фантастических сюжетов, изысканных, таинственно-мистических образов — Гюстав Моро.
Одна из самых известных его картин — «Явление» (1876, Париж, Музей Гюстава Моро) — написана на евангельский сюжет о танце Саломеи перед царем Иродом, в награду за который она потребовала голову Иоанна Крестителя. Из темного пространства зала перед Саломеей возникает видение окровавленной головы Иоанна Крестителя, источающей ослепительное сияние. Художник наделяет образ призрака тревожащей воображение убедительностью.
Моро получил хорошую профессиональную подготовку, учился у Пико, мастера классицистической ориентации, испытал влияние Делакруа и, особенно, Шассерио; два года провел в Италии, копируя старых мастеров, его привлекала живопись Карпаччо, Гоццоли, Мантеньи и других.
В Салоне 1864 была выставлена картина Моро «Эдип и Сфинкс» (Нью-Йорк, Музей Метрополитен). Существо с лицом и грудью женщины, крыльями птицы и туловищем льва — Сфинкс — вцепилось в торс Эдипа; оба персонажа пребывают в странном оцепенении, словно гипнотизируя друг друга взглядом. Четкий рисунок, скульптурная лепка форм говорят об академической выучке.
Тематика Моро и в дальнейшем концентрируется вокруг мифологии разных культур — античной, христианской, восточной. Однако художник расцвечивает миф в соответствии с собственной фантазией: на картине «Орфей» (1865, Париж, Музей Орсэ) изображена молодая женщина, несущая на лире голову прекрасного певца, — по преданию, Орфей был растерзан вакханками.
Гибели поэта посвящено и полотно «Мертвый поэт и Кентавр» (ок. 1875, Париж, Музей Гюстава Моро). Искусство, поэзия, красота обречены на земле на гибель — возможно, такова его идея, однако содержание работ мастера многозначно, и зрителю предоставляется возможность самому догадываться о смысле произведений.
Изучая картины мастеров прошлого, Моро приходит к убеждению, что художник в своем творчестве должен следовать принципу «необходимого великолепия». «Обращайтесь к великим мастерам, — говорил Моро. — Они не учат нас создавать бедное искусство. Художники разных времен использовали в своих картинах все, что им было известно наиболее богатого, блистательного, редкостного, даже наиболее странного, все, что в их среде считалось роскошным, драгоценным… Какие наряды, какие короны, какие драгоценности… какие резные троны! …Великие и простодушные гении включают в свои композиции неведомую и нежную растительность, восхитительную и причудливую фауну, охапки цветов, гирлянды небывалых плодов и грациозных животных.»
С годами работы Моро становятся все более многоцветными, заполненными деталями, великолепными ювелирными украшениями, драгоценными тканями, превращающими порой полотна мастера в подобия прекрасных гобеленов или эмалей.
Но, в отличие от импрессионистов, писавших раздельным мазком, чистыми красками, Моро тщательно смешивает краски на палитре, добиваясь особого мерцающего сплава, амальгамы, где переливаются мазки пылающей алой киновари, синего кобальта, золотистой охры, голубого, зеленого, розового цвета ("Саломея, танцующая перед Иродом", 1876, Лос-Анджелес, частное собрание; "Единороги", ок. 1885, Париж, Музей Гюстава Моро; "Галатея", 1880—1881, Париж, частное собрание).
В своих произведениях Моро стремится воплотить идеи и мысли, находящиеся порой за пределами возможностей живописи — искусства пространственного, а не временного; он мечтает выразить в пластических образах невыразимое. Этим можно объяснить подробные комментарии, которыми художник сопровождает свои работы. Так, обращаясь к мифу о Юпитере и Семеле, Моро пишет: «В центре колоссальных воздушных сооружений… возвышается священный цветок, на темной лазури звездоносного свода — Божество… являет себя в великолепии; ...Семела, вдохнувшая ароматы, источаемые Божеством, преобразившаяся.., умирает, как пораженная молнией. …Восхождение к высшим сферам, …то есть земная смерть и апофеоз бессмертия».
Полотно «Юпитер и Семела» (1896, Париж, Музей Гюстава Моро) заполнено аллегорическими фигурами, символизирующими Смерть, Страдание, чудовищ Ночи, Эреба, Гения земной любви, Пана и т. д. Пространство заплетено фантастическими растениями, причудливыми архитектурными формами, скульптурными изваяниями. Кисть не поспевает за воображением и фантазией живописца, поэтому многие работы оставались незавершенными, а главное, зрителю, без словесной интерпретации самостоятельно трудно разобраться в этом нагромождении символов. Легенда о Семеле (умолившей Юпитера предстать перед ней во всем его грозном могуществе и погибшей, дав жизнь в миг смерти богу виноделия Дионису), превращается в некий мистический трактат.
Более удачны полотна Моро, не обремененные слишком сложными символическими понятиями и аллегориям — "Павлин, жалующийся Юноне" (1881), "Елена под стенами Трои" (ок. 1885, обе — Париж, Музей Гюстава Моро).
Некоторое время в начале XX века имя Моро пребывало в забвении, но затем у него появились пылкие пропагандисты и почитатели — сюрреалисты Андре Бретон, Сальватор Дали, Макс Эрнст. Кроме того Моро был хорошим педагогом, вырастившим целую плеяду известных живописцев XX столетия — Матисса, Руо, Марке, Мангена, которые уважали и ценили Моро как тонкого колориста, умного, всесторонне образованного человека. В 1898 году художник завещал свою мастерскую со всем, что в ней находилось, государству. Там был организован Музей Гюстава Моро, первым хранителем которого был Жорж Руо.