Клод Моне (1840 — 1926 )
«Я опять взялся за невозможное… Я гоняюсь за природой и не могу ее настичь… В это время года солнце так быстро заходит, что я за ним не поспеваю», — с огорчением признавался Клод Моне.
Поколение художников 1860—1870-х годов стремилось, казалось бы, к невозможному: передать в живописи на неподвижном холсте вечно изменчивый лик природы, ее живое дыхание — бег облаков, гонимых ветром, шелест листьев, игру солнечных зайчиков в зеленой траве, ликующие потоки солнечного света, заливающего землю. Это была революция в искусстве, и лидером молодых открывателей новых путей стал Моне.
Еще в коллеже в Гавре Моне получил известность своими карикатурами. Пробовал писать и пейзажи. Решающее значение имела для него встреча с прекрасным художником Э. Буденом. Именно он оценил одаренность Моне, брал его с собой на этюды и внушил ему, насколько плодотворнее работать на пленэре, чем в мастерской. «Я не забыл, что вы были первым, кто научил меня видеть и понимать», — писал Моне впоследствии Будену. Дальнейшее художественное образование Моне получил в Париже (1859—1860), работая в студии Сюиса, а также посещая мастерскую художника академического направления Глейра (1862—1864). Учитель внушал ученикам, что природу надо исправлять и, работая, «думать об античности». Моне не выдержал и однажды сказал своим друзьям — Ренуару, Базилю, Сислею: «Бежим отсюда, это место вредно для здоровья».
Моне повезло — он нашел друзей-единомышленников; они были молоды, талантливы, вместе ездили на этюды. Взаимная поддержка помогала им поверить в правильность выбранного пути. В своих поисках молодые мастера были не одиноки, у них были предшественники, также стремившиеся передать жизнь природы в движении: Коро, художники-барбизонцы, англичане Констебл и Тёрнер и, конечно, Эдуар Мане, утверждавший право художника на индивидуальное восприятие.
В 1865 году Моне выставил в Салоне пейзаж "Мыс де ла Эв во время отлива" (1865, Форт Уорт, Художественный музей Кимбелла), привлекший внимание критики, и начал работу над большой картиной "Завтрак на траве" (более шести метров в ширину). Однако, недовольный полотном, он разрезал холст и сделал уменьшенное повторение (1866, Москва, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина). Картина представляет пикник в тени деревьев. Композиция естественна и передает атмосферу непринужденного дружеского общения (позировали друзья художника и его будущая жена Камилла). Сквозь густую листву прорываются лучи солнца, наполняя сцену дыханием жизни. Свет, солнечные блики играют в композиции не менее важную роль, чем фигуры людей.
В Салон 1866 года Моне послал "Даму в зеленом" (1866, Бремен, Кунстхалле). Это вновь Камилла. Портрет написан в традиционной манере и свидетельствует о мастерстве художника. Но гораздо характернее для него в эту эпоху пейзажи с женскими фигурами, залитыми ярким солнечным светом, который освещает лица, заставляет светиться легкие платья, наполняя полотно ощущением радости, молодости ("Женщины в саду", 1866, Париж, Музей Орсэ, где изображены три сестры художника Базиля; "Дама в саду. Сент-Адресс", 1867, Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж). Свет становится главным героем этих картин.
1860—1870-е годы плодотворны в творчестве Моне. Он пишет интерьеры, натюрморты, городские пейзажи, однако в Салон их не принимают. Тем временем в Париже, в кафе Гербуа на улице Батиньоль, а позднее в кафе «Новые Афины», начинают собираться молодые талантливые художники, непризнанные Салоном, писатели, критики — Мане, Дега, Моне, Писсарро, Золя и другие. Кафе превращается в своеобразный клуб единомышленников: здесь спорят, находят друзей, здесь рождаются идеи, помогающие молодым художникам объединиться, чтобы избавиться от диктатуры Салона. Так возникает «Анонимное кооперативное общество художников», первая выставка которого открылась 15 апреля 1874 в ателье фотографа Надара. Это формальная дата рождения импрессионизма (хотя участники выставки об этом еще не знают).
Моне выставил девять работ и среди них — "Впечатление. Восход солнца" (1873, Париж, Музей Мармоттан). Критик Леруа в насмешку назвал экспозицию «выставкой импрессионистов» (от франц. «impression» — впечатление) — уж очень необычной была картина: сквозь утреннюю дымку едва проступали колеблющиеся тени кораблей, скользили по небу розовые облака, и на фоне лилового тумана поднимался красный шар солнца. Все это, отражаясь в воде, начинало мерцать, светиться, вибрировать. Восход солнца превращался в фантастическую светоцветовую феерию.
Художнику было важно не просто запечатлеть пейзаж, а создать образ, передать свежесть непосредственного впечатления от природы, где каждое мгновение что-то происходит, меняется. В мастерской этого не увидишь. Поэтому Моне работает под открытым небом не только над этюдами, но и заканчивая картину. Он видит, как меняется окраска предметов в зависимости от освещения, погоды.
Не «успевая за этими изменениями», Моне начинает писать один и тот же пейзаж на разных холстах, меняя их в зависимости от перемены света, времени дня. Так создаются серии "Стога" (1890-е), "Руанский собор" (1890-е) и другие. В картинах "Руанский собор в полдень" (1893—1894) и "Руанский собор вечером" (1892—1894, обе — Москва, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина) каменная плоть собора то «растворялась» в сиянии полуденного солнца, то таяла в лиловатых сумерках, но при этом сохранялось образное величие готики. Возможно, в воображении художника оживали поколения людей, которые в течение веков несли собору свои радости, мольбы, свою скорбь и покаяние. Трепетное марево голубых, золотистых, лиловых, густо-синих тонов символизировало некую одухотворенную человеческими чувствами красоту, особую духовную ауру.
Желание передать впечатление движения, динамики окружающего мира сказалось на композиции полотен Моне. Если в более ранних работах она скорее стабильна ("Церковь Сен-Жермен л’Оксерруа", 1866, Берлин, Национальная галерея), то, начиная с 1870-х годов, художник избегает симметрии, нарочитой «скомпонованности», стремясь к тому, чтобы картина казалась случайной зарисовкой, выхваченной из потока жизни. В "Бульваре Капуцинок в Париже" (1873, Москва, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина) свет делит картину по диагонали на солнечную левую сторону и теневую правую — построение подчеркивает ощущение динамики. Зритель видит шумную городскую улицу сверху, как бы вместе с двумя мужчинами, фигуры которых чуть видны справа у самого края холста. В пестрой толпе отдельные персонажи почти неразличимы, фигурки лишь намечены быстрыми темными мазками; дома, экипажи смутно просматриваются сквозь деревья. Добиваясь чистоты и свежести цвета, художник предпочитает не смешивать краски на палитре — чтобы передать верный тон зеленой листвы, мастер, подчас, кладет на холст рядом мазки желтого и синего (наряду с зеленым), на расстоянии они «смешиваются» в глазу зрителя, и он видит только зеленое.
Моне работает рельефным раздельным мазком — от этого поверхность его холстов приобретает особую живописную фактуру. Вблизи глаз воспринимает смешение чистых, звучных цветовых мазков, на расстоянии превращающихся в трепещущую под ветром листву тополей, вспышки солнечных бликов ("Скалы в Бель-Иль", 1886; "Стог сена около Живерни", 1884—1889, обе — Москва, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина). Цель Моне не «остановить мгновение, потому что оно прекрасно», а сотворить чудо, создать впечатление длящейся красоты. Живопись обретала качество «длительности», жизни образа во времени: облака в синеве, искры света — все движется, переливается, отражаясь в струящихся водах реки. Моне особенно любил писать отражения — призрачный диалог стихии земли, воздуха, неба со стихией воды. «Эти пейзажи, с водой и отражениями, стали каким-то наваждением», — признавался мастер ("Дома на реке в Зандаме", 1871, Франкфурт-на-Майне, Штеделевский институт искусств; "Регата в Аржантее", ок. 1872, Париж, Музей Орсэ).
Выставки импрессионистов, а их было восемь (1874—1886), неизменно вызывали скандал. За редким исключением публика и критика не принимали такой живописи, называя ее «мазней». Картины не покупали, и Моне долгие годы жил в жесточайшей нужде, когда не хватало денег на хлеб и краски. Однако художник продолжал открывать людям красоту реального, а не выдуманного мира. Его полотна говорили об эстетической ценности каждого пролетающего мгновения, воспитывали восприятие зрителя, приучали глаз различать тончайшие нюансы и оттенки цвета. Но понадобились десятилетия, чтобы живопись Моне и его сподвижников была оценена.
Стремление передать свежесть непосредственного впечатления, мимолетность чувства, настроения можно наблюдать в музыке, литературе той эпохи, которую можно назвать эпохой импрессионизма.
В последние годы Моне работал над серией декоративных панно (четырнадцать полотен по 4 м в ширину), для которых в Музее Оранжери архитектором Лефевром было построено два просторных овальных зала. На зеленоватой глади тихо цвели огромные розовые кувшинки-ненюфары, деревья склоняли к воде свои серебристые ветви, скользили отражения облаков ("Нимфеи", 1910—1920-е, Париж, Музей Орсэ, Музей Оранжери). Полотна занимали всю поверхность стен. Деревья, воды и цветы окружали человека со всех сторон, и зрителю начинало казаться, что он попал в необычный, зачарованный мир чистоты, тишины и красоты. Это было завещание великого художника, его дар Франции.